«Цесаревич» в Гельсингфорсе, 1914—1917 годы

«Цесаре́вич» — российский эскадренный броненосец французской постройки, участвовавший в русско-японской и Первой мировой войнах. На основе его эскизного проекта были созданы броненосцы типа « Бородино ».

 Основные характеристики

Водоизмещение нормальное проектное 13 100 т; длина по ватерлинии 117,2м, ширина 23,2м, осадка 7,9м.

Мощность машин 16 300 л.с.; скорость проектная 18 уз, на испытаниях 18,34 уз. Нормальный запас угля 800 т, полный 1370 т.

Вооружение: четыре 305-мм/40-клб , двенадцать 152-мм/45-клб , двадцать 75-мм/50-клб , двадцать 47-мм и два 37-мм орудий, две десантные 63,5-мм пушки Барановского , десять пулемётов , четыре 457-мм торпедных аппарата. К началу Первой мировой войны, кроме главного и среднего калибра, на корабле осталось восемь 75-мм и четыре 47-мм пушки, два пулемёта и два подводных торпедных аппарата.

Бронирование ( крупповская броня ): главный пояс 250—140мм, верхний пояс 200—120мм, палубы 50 и 40мм, башни главного и среднего калибра 254 и 150мм, барбеты башен 229 и 150мм, рубка 254мм.

Описание конструкции

Корпус

Корпус броненосца был набран по поперечно-продольной системе. Вдоль всего корпуса шёл внешний горизонтальный киль шириной 1,25м и толщиной 20мм в средней части и 10—16мм в оконечностях корабля. Он был склёпан с внутренним горизонтальным килем шириной 0,95м и толщиной 18мм в средней части и 14—16мм в оконечностях. К ним с помощью угольников крепился внутренний вертикальный киль высотой 1м и толщиной от 18мм в средней части до 11—14мм в оконечностях. Шпация была равна 1,2 м (нумерация шпангоутов, как это было принято во французском кораблестроении, шла от мидель-шпангоута в нос и корму); флоры шпангоутов , как и стрингеры , имели высоту 1м и толщину 9 мм (стрингеры вне двойного дна имели толщину 7 мм). Все эти балки крепились между собой угольниками толщиной 75—80мм. Снаружи к ним крепились листы наружной обшивки (толщиной 18мм в средней части, постепенно уменьшавшейся до 11мм вверх и к оконечностям), изнутри клался настил двойного дна. Боковые кили в виде треугольных коробок из 10-мм листов имели высоту 1м и длину 60м.

Стрингер №6 был основанием продольной броневой противоторпедной переборки толщиной 40мм, состоявшей из двух слоёв очень мягкой стали, допускавшей сильную деформацию без разрыва. Последняя отстояла от борта на 2м и на протяжении 88,8м обеспечивала защиту внутренних помещений корабля от подводных взрывов. В русском флоте подобная конструкция применялась впервые; во французском она была внедрена кораблестроителем Э. Бертеном и использовалась в том числе на броненосце «Жорегиберри» , проект которого был положен в основу «Цесаревича».

Весьма необычной для России была и форма корпуса с завалом бортов внутрь, из-за чего ширина верхней палубы была существенно меньше, чем максимальная ширина корабля. Такая сложная конструкция, широко применявшаяся во французском военном судостроении и довольно значительно усложнявшая и удорожавшая строительство, имела ряд преимуществ: уменьшался вес верхних конструкций, что повышало остойчивость , средние башни получали возможность вести огонь вдоль диаметральной плоскости , а в шторм завалы играли роль успокоителей качки: вкатывавшиеся на них массы воды препятствовали нарастанию крена. В то же время, помимо сложности и стоимости, завал создавал и эксплуатационные сложности, например, осложнялся подъём и спуск шлюпок.

Корпус имел три полных палубы — нижнюю броневую, возвышающуюся над ватерлинией на 0,3м и набираемую из двух слоёв 20-мм листов; верхнюю броневую (она же батарейная) и верхнюю небронированную, имевшую толщину 7мм и покрытую 60-мм тиковым настилом. Кроме них, была неполная палуба полубака (она же навесная или спардек ), кончавшаяся перед кормовой башней 305-мм орудий. Высота надводного борта в носу достигала 7,8м.

На водонепроницаемые отсеки корпус делился одиннадцатью главными поперечными переборками , доходящими до верхней броневой (батарейной) палубы и имевшими толщину 9мм, пятью поперечными переборками между батарейной и верхней палубами, продольной 8-мм переборкой в машинном отделении и продольными переборками (от 11 до 15мм толщиной) коридоров за бортовой бронёй, проходивших в 1,5м от каждого борта на протяжении от 35-го носового до 25-го кормового и от 30 до 37-го кормовых шпангоутов . В главных переборках ниже нижней броневой палубы никаких дверей не было; трубопроводы их также не пересекали, за исключением нескольких водоотливных, но они были снабжены клинкетами рядом с переборками, в нормальном состоянии перекрывавшими их. Не было и возможности спуститься под нижнюю броневую палубу прямо с неё: все шахты, рукава погрузки угля, подачные трубы боезапаса ит.д. поднимались до верхней броневой (батарейной) или даже до верхней палубы. В переборках между броневыми палубами двери были, но герметичные на задрайках и расположенные в районе диаметральной плоскости . Переборки между батарейной и верхней палубой также имели двери на задрайках. Противоторпедная переборка защищала все водонепроницаемые отсеки, кроме носового (таранного) и кормового (рулевого).

Общий вес корпуса, включая противоторпедную переборку, подкладку под броню, внутренние устройства и дельные вещи, составил 5118,5 т.

Бронирование

Главный броневой пояс простирался на всю длину корабля и состоял применительно к одному борту из 29 плит крупповской стали , пронумерованных с кормы. Средние плиты (№9—22) имели толщину 250мм, ниже ватерлинии плавно уменьшавшуюся до 170мм. Плиты №8 и 23 имели толщину 230/160мм, №7 и 24— 210/150мм, №6 и 25— 190/140мм, от №1 по №5— 170/140мм и от №26 до №29— 180/140мм. Крайняя носовая плита (№29) состояла из двух частей: верхней толщиной 180/160мм и нижней 160/140мм. Над ватерлинией пояс возвышался на 50см, уходя под воду на 1,5м.

Над главным шёл верхний броневой пояс , также защищавший всю длину корабля и имевший по 29 крупповских бронеплит на борт. Плиты №9—22 имели толщину 200мм, №8 и 23— 185мм, №7 и 24— 170мм и так далее. Кормовые плиты №1—3 имели толщину 120мм, носовые №27—29— 130мм. Высота верхнего пояса была переменной и составляла 1,67м в центральной части (общая высота двух поясов 3,67 м), 2,4м в носу (в сумме 4,4 м) и 2м в корме (в сумме 4 м).

Броненосец имел две бронепалубы . Верхняя (она же главная или батарейная) состояла из 50-мм бронеплит, уложенных на палубный настил из двух слоёв 10-мм листов; она упиралась в верхнюю кромку верхнего бронепояса. Нижняя бронепалуба (на уровне верхней кромки нижнего пояса), состояла из двух слоёв брони по 20мм. На протяжении центральных 88,8м длины корабля её концы плавно загибались вниз (радиус кривизны 2 м) и в 2м от бортов образовывали броневую противоторпедную («противоминную») переборку . В зоне этой переборки нижняя бронепалуба соединялась с бортом 20-мм перемычкой.

Башни главного калибра были защищены 254-мм бронеплитами, закалёнными по способу Круппа . Они укладывались на стальную рубашку из двух слоёв толщиной по 15мм каждый. Броня крыш имела толщину 40мм и укладывалась на двуслойную стальную прокладку из 10-мм листов, которая была подкреплена бимсами .

Барбеты башен главного калибра обшивались крупповскими бронеплитами толщиной 229мм, закреплёнными на двуслойной стальной рубашке (2×15 мм).

Башни среднего калибра 150-мм крупповской бронёй, закреплённой на двух слоях стальной рубашки из 10-мм листов. Крыши башен имели толщину 30мм.

Боевая рубка корабля высотой 1,52м имела в плане полукруглую форму и защищалась 254-мм бронеплитами крупповской стали , уложенными на два 10-мм слоя стальной рубашки. Крыша склёпывалась из трёх 15-мм листов, пол— из двух таких же листов. С центральным постом рубку соединяла коммуникационная труба («труба для защиты приказаний») внутренним диаметром 0,65м и толщиной стенок 127мм.

Полный вес брони без подкладки и крепежа, входящих в вес корпуса, составил 3347,8 т.

Артиллерийское вооружение

Главный калибр состоял из четырёх 305-мм орудий с длиной ствола 40 калибров, установленных в двух цилиндрических башнях размерами в плане 7,6×6,05м, установленных в диаметральной плоскости в носу и корме корабля. На их крышах были предусмотрены литые башенки башенных командиров и комендоров. Башни стояли на броневых барбетах диаметром 5м, внутри которых проходили механизмы подачи боеприпасов.

Оси орудий носовой башни возвышались над водой на 9,6м, кормовой— на 7м.

Средний калибр включал двенадцать 152-мм пушек Канэ с длиной ствола 45 калибров в шести цилиндрических башнях размерами 4,8×3,85м, размещённых побортно, причём прямо в нос и корму теоретически могли вести огонь по четыре башни. Подача боезапаса осуществлялась через бронированные барбеты диаметром 3,25м.

Орудия носовых башен возвышались над водой на 9м, средних— на 7м, кормовых— на 8,8м. Средние башни имели сектор горизонтального наведения 180°, носовые и кормовые— по 135°, начиная от направления соответственно строго в нос и корму.

Башни и главного, и среднего калибра были разработаны и построены фирмой «Форж э Шантье», а орудия вместе со станками изготовлялись в России.

Противоминная артиллерия включала в себя по двадцать 75-мм пушек Канэ и 47-мм пушек Гочкиса , две 37-мм пушки Гочкиса и десять пулемётов .

Восемь 75-мм орудий располагались в батарее на батарейной палубе в средней части корабля (по четыре пушки на борт), ещё два размещались также на батарейной палубе, но в кормовой части. Две пушки находились в носу на верхней палубе (под палубой полубака), оставшиеся четыре попарно были установлены на носовом и кормовом мостиках. Прямо в нос и корму могли стрелять по четыре таких орудия. Над водой пушки батарейной палубы возвышались по проекту на 3м.

По четыре 47-мм пушки Гочкиса было размещено на каждом из двух боевых марсов ; помимо них, там находилось и по три пулемёта.

Помимо перечисленного вооружения, корабль имел две 63,5-мм десантных пушки Барановского .

Вся артиллерия с боезапасом весила 1363 т.

После русско-японской войны в процессе ремонтов малокалиберную артиллерию постепенно снимали. Так, на 1 апреля 1915 года на корабле имелось всего восемь 75-мм, четыре 47-мм орудия и два пулемёта, зато появились четыре зенитные пушки калибра 76мм, к которым в 1916 году добавились ещё две 37-мм.

Минное вооружение

«Цесаревич» был вооружён двумя надводными и двумя подводными торпедными («минными») аппаратами калибра 457мм. К началу Первой мировой войны оба надводных аппарата были демонтированы.

Противоминного сетевого ограждения на корабле предусмотрено не было.

Энергетическая установка

Две главные паровые машины двойного действия тройного расширения имели суммарную мощность по контракту 16 700 л.с. Каждая машина имела четыре цилиндра— по одному высокого и среднего давления (диаметры соответственно 1140 и 1730 мм) и по два низкого (1790 мм). Ход поршней составлял 1070мм, максимальная частота вращения валов, приводивших в движение винты,— 107 об/мин.

Пар вырабатывали 30 котлов Бельвиля , оснащённых «экономизаторами» ( экономайзерами ). Суммарная площадь колосниковых решёток составляла 118,56 м², нагревательной поверхности самих котлов— 2486 м², экономайзеров— 1386,8 м².

Машины и котлы вместе с находящейся в них водой весили 1430 т.

Электроэнергия вырабатывалась шестью генераторами постоянного тока напряжением 105 В, приводимыми в движение собственными паровыми машинами. Два генератора (пародинамо) размещались без всякой защиты на верхней броневой палубе и обеспечивали силу тока до 640 А. Остальные четыре (по 1000 А) расположили под нижней броневой палубой в носу и корме корабля. Электричество применялось для вращения орудийных башен , подачи боеприпасов, рулевого привода (хотя основным считался паровой рулевой привод), работы водоотливных насосов, освещения.

Уголь хранился в угольных ямах, устроенных в котельных отделениях поперёк корабля (вдоль водонепроницаемых переборок, 588 т), а также на нижней броневой палубе вдоль коридоров позади брони. Отказ от бортовых подводных ям объясняется тем, что занимаемые ими на других кораблях отсеки на «Цесаревиче» были отделены от котельных отделений противоторпедной переборкой и составляли конструктивную защиту от подводных взрывов, поэтому оставались незаполненными.

[ править ] Оборудование, устройства и системы

Рулевое устройство имело традиционную и к рубежу веков уже устаревшую, но всё ещё широко применявшуюся конструкцию: с борта на борт перемещалась тележка, сквозь муфту которой был продет румпель . Тележка приводилась в движение системой талей, заведённых на два механических привода: паровой и электрический. Золотник паровой рулевой машины перемещался посредством валиковой передачи, шедшей чуть ли не через весь корабль от боевой рубки. В документах периода Первой мировой войны упоминается гидравлический привод, но из контекста неясно, идёт ли речь о силовом приводе, перемещающем рулевую тележку, или же о приводе золотника паровой машины, который могли установить вместо механической валиковой передачи.

Водоотливная система включала восемь центробежных насосов («турбин») производительностью по 800 т/ч каждая. По одной турбине стояло перед котельными и после машинных отделений, а также в каждом машинном отделении. В обоих котельных отделениях были установлены по две турбины. Их приводные электродвигатели размещались на нижней бронепалубе и соединялись с самими насосами весьма длинными валами. От турбин трубопроводы шли также в соседние водонепроницаемые отсеки, где таковых не было (таранный, три отсека 152-мм башен и рулевой), перекрываясь клинкетами в районе водонепроницаемых переборок.

Пожарная система включала восемь паровых трюмно-пожарных насосов производительностью по 50 т/ч (они применялись также для удаления небольших масс воды из трюмов, междудонных и бортовых отделений), пожарную магистраль, шедшую по всей длине корабля под батарейной палубой, и отростки от неё вниз к насосам и вверх к пожарным рожкам, имевшимся в каждом отсеке.

Корабль имел две мачты с боевыми марсами , на каждом из которых разместили по четыре 47-мм пушки и по три пулемёта . При ремонте в Циндао серьёзно повреждённая фок-мачта была снята и впоследствии заменена на мачту уже без боевого марса. На грот-мачте боевой марс ликвидировали лишь по возвращении в Россию в 1906г.

Телефонная связь на корабле была организована с использованием стандартных для русского флота телефонных аппаратов системы лейтенанта Е.В.Колбасьева.

Освещение обеспечивали 1200 ламп накаливания. Штатными считались лампы в 10 свечей, хотя технически можно было применять и более мощные (до 50 свечей), но с уменьшением количества ламп.

Шлюпки из-за сравнительно малой площади спардека , вызванной завалом бортов, в походном положении хранились одна в другой. Из-за того же завала спускать и поднимать их обычными шлюпбалками было невозможно, поэтому приходилось пользоваться стрелой. На стоянке этот способ был слишком неудобен, поэтому предусмотрели заваливающиеся боканцы , прикреплённые к бортам. На стоянке с помощью стрелы под них подводили разъездную шлюпку и подвешивали на боканцах, после чего её можно было спускать на воду и поднимать обратно уже без стрелы. Ну а для спуска и подъёма паровых катеров стрела не годилась: для них создали специальные П-образные рамы-шлюпбалки, напоминавшие аналогичную конструкцию на старых черноморских броненосцах типа «Екатерина II» . Уже в годы Первой мировой войны их сняли, поскольку корабль оборудовали поворотным краном.

История создания

Проектирование корабля

К концу 1897 года русскому правительству стало понятно, что в недалёком будущем вполне вероятно военное столкновение с Японией, интенсивно наращивающей свою мощь. Уже первые два японских броненосца— «Фудзи» и «Ясима» — были по боевой мощи примерно эквивалентны русским кораблям типа «Полтава» и превосходили «полукрейсера—полуброненосцы» типа «Пересвет» . Поэтому на состоявшемся в начале 1898 года особом совещании была принята кораблестроительная программа «для нужд Дальнего Востока» , утверждённая императором Николаем II 23 февраля (здесь и далее даты приводятся по старому стилю) и предусматривавшая в числе прочих мер разработку и строительство нескольких броненосцев с хорошим бронированием, высокой скоростью и вооружением из 305-мм и 152-мм орудий (предварительные рекомендации по созданию таких кораблей были выработаны несколько ранее, на совещании 27 декабря 1897г., и одобрены Николаем II 30 января 1898г.). Правда, быстро разработать подходящий проект не представлялось возможным, поэтому Балтийскому заводу наряду с его созданием поручили на пустовавшем после спуска на воду «Пересвета» стапеле построить третий броненосец этого типа, внеся в его проект ряд улучшений; этим кораблём стала «Победа» .

Известия о планах России построить большое число крупных кораблей быстро распространились не только внутри страны, но и за её пределами и вызвали понятный интерес иностранных фирм, желающих получить выгодный заказ. Первым, уже в марте, проявил активность американец Чарльз Крамп, которому удалось в обход всех установленных порядков добиться права постройки для России броненосца и крейсера — будущих «Ретвизана» и «Варяга» . «Программу для проектирования» или, выражаясь современным языком, техническое задание Крампу передали 24 марта. Эта программа определяла водоизмещение новых кораблей— не более 12 700 английских длинных тонн (на 700 т больше, чем в предварительных рекомендациях декабря 1897г.), осадку— не более 26 футов (7,925 м) и скорость— не менее 18 уз на 12-часовых испытаниях. Артиллерия должна была состоять из четырёх 305-мм орудий с длиной ствола 40 калибров в двух башнях (возвышение осей орудий носовой башни над ватерлинией не менее 8,23 м), двенадцати 152-мм 45-калиберных орудий Канэ «в отдельных казематиках », двадцати 75-мм , такого же числа 47-мм и шести 37-мм пушек, а также двух десантных 63,5-мм орудий Барановского . Предусматривался броневой пояс на всём протяжении ватерлинии , причём на 2/3 её длины он должен был иметь толщину 229мм, а в оконечностях вместе с обшивкой корпуса— 63,5мм.

Через три дня после передачи задания американскому промышленнику четыре своих предварительных проекта представил Балтийский завод . Хотя они в общем соответствовали требованиям, выданным Крампу, их почему-то, похоже, толком не рассматривали. Во всяком случае, 9 июня управляющего заводом К.К.Ратника пригласили на заседание Морского технического комитета (МТК) , где поставили перед фактом: комитет отдал предпочтение не отечественным проектам и даже не проекту Крампа, а поступившему 26 мая и одобренному, правда, с изменениями, уже 2 июня (абсолютно немыслимый для МТК срок, ведь обычно рассмотрение любого вопроса затягивалось на месяцы) предложению французского кораблестроителя Амбаля Лаганя, директора фирмы «Форж э Шантье де ля Медитерране» ( фр. Compagnie des Forges et Chantiers de la Méditerranée à la Seine ) из города Ла Сейн поблизости от Тулона . Скорее всего, причина столь спешного одобрения крылась в желании генерал-адмирала великого князя Алексея Александровича строить новый броненосец именно на этой фирме; во всяком случае, 6 июня на журнале МТК №62 появилась резолюция временно управляющего Морским министерством вице-адмирала Ф.К.Авелана : «Его высочество одобрил этот проект и приказал заказать постройку этого броненосца теперь же обществу „Forges et Chantiers de la Méditerranée" в Тулоне и выговорить в контракте доставление детальных чертежей его по корпусу и механизмам для постройки таких же типов в наших Адмиралтействах». Среди изменений в проекте А. Лаганя, которые МТК внёс уже 2 июня, важнейшими являются увеличение метацентрической высоты до 1,29м и замена гарвеевской брони , ещё употреблявшейся во Франции, на закалённую по способу Круппа .

Контракт был официально заключён 6 июля; в качестве прототипа по корпусу и механизмам был указан французский броненосец «Жорегиберри» . А. Лагань запрашивал на постройку 48 месяцев, но вынужден был согласиться на 46 (для сравнения: Крамп обязался построить «Ретвизан» за 30 месяцев). Стоимость постройки составляла 30 280 тыс. франков (11 355 тыс. рублей). Как водится, были оговорены штрафные санкции за превышение осадки, недостижение контрактной скорости, срыв сроков готовности (правда, последние во многом зависели от оперативности согласования различных вопросов с МТК и от сроков поставки вооружения и части оборудования из России, что специально оговаривалось в контракте). Фирма обязалась передачу русской стороне копий окончательных чертежей, чтобы по ним в России могли строить аналогичные корабли; правда, сроки и упорядоченность предоставления этих документов оговорены не были, что стало одной из причин строительства броненосцев типа «Бородино» фактически по собственному проекту, хотя и на основании эскизов «Цесаревича».

Уже на совещании 9 июня начальник Балтийского завода К.К.Ратник обратил внимание на недостаточное число котлов во французском проекте. Более детальный анализ был подготовлен специалистами завода к 30 июня. По ним выходило, что на квадратный фут нагревательной поверхности котлов по проекту А. Лаганя должно приходиться по 13,8 л.с. мощности машин, в то время как у кораблей русских проектов— крейсера «Россия» и броненосца «Князь Потёмкин-Таврический» — она составляла соответственно 9,63 и 10,2 л.с., у английских крейсеров— от 11,3 до 11,8 л.с. на квадратный фут. Обнаружились несоответствия и по различным статьям весовой нагрузки. Так, по мнению К.К.Ратника , водоизмещение броненосца при соблюдении всех проектных требований и норм должно было составить не 12 900 т, как заявлял А. Лагань, а не менее 13 837 т, ну а при приёме в соответствии с отечественной практикой веса корпуса равным 38% от водоизмещения— и вовсе 14 700 т (для сравнения: новые японские броненосцы, заказанные в это время в Англии, должны были иметь водоизмещение 15 000 т, то есть практически столько же, но намного больше, чем ради экономии желали в русском Морском министерстве). МТК, тем не менее, каких-либо мер предпринимать не стал, ведь фирма за исполнение контрактных обязательств несла финансовую ответственность. На совещании 7 июля К.К.Ратник подтвердил свои опасения, однако сказал, что Балтийский завод в принципе готов строить аналогичные корабли по предоставленным французами детальным чертежам. Однако, поскольку их поступление в ближайшем будущем было невозможно (в те годы детальные чертежи разрабатывались по ходу постройки корабля, а не заранее), МТК принял решение «приступить к немедленной разработке подробных и детальных чертежей на Балтийском заводе и в С.-Петербургском порту, придерживаясь идеи эскизного проекта г. Лаганя», одновременно разрешив отечественным проектировщикам увеличить водоизмещение до 12 900 т.

21 декабря 1898 года Николай II утвердил названия ряда кораблей, в том числе и заказанных Лаганю броненосца и крейсера — «Цесаревича» и «Баяна» . До строившегося броненосца название «Цесаревич» носил парусно-паровой 135-пушечный линейный корабль , исключённый из списков флота в 1874 году, а ещё ранее— 44-пушечный фрегат .

Строительство

В самом конце 1898 года назначенный наблюдающим за постройкой капитан 1 ранга И.К.Григорович (позднее он стал командиром строившегося корабля) сообщал письмом в Петербург, что за прошедшие почти полгода завод к постройке так и не приступил. Фирма оправдывала это отсутствием заключения МТК на представленные спецификации и чертежи, а также на неполучение, несмотря на предусмотренный контрактом двухмесячный срок, чертежей орудий и станков главного калибра, которые должны были изготавливаться в России. МТК, в свою очередь, оправдывался тем, что получил чертежи от А. Лаганя не через 2—2,5 контрактных месяца, а только 8 октября, а также большой загрузкой по рассмотрению проектов других кораблей (броненосца «Ретвизан» и пяти крейсеров ). В конце концов обсуждение присланных документов состоялось, и решение по ним вынесли 12 января 1899 года. На следующий день оно было утверждено управляющим Морским министерством и направлено во Францию. В этот же день произошло окончательное размежевание отечественного проекта кораблей типа «Бородино» : Балтийский завод получил разрешение увеличить водоизмещение ещё на 600 т, и оно составило уже 13 500 т против 12 700 т у французского прототипа, что потребовало увеличения длины корабля и, естественно, делало невозможным постройку новых кораблей по чертежам «француза».

Наблюдение за строительством «Цесаревича» серьёзно осложнялось разбросанностью заказов почти по всей территории Франции. Кроме того, И.К.Григорович своими амбициями серьёзно мешал наблюдающему за постройкой младшему судостроителю К.П.Боклевскому, хотя именно последний был главным ответственным за качество постройки, как это вынужден был напоминать 31 января 1900 года уже назначенному командиром броненосца И.К.Григоровичу помощник начальника Главного морского штаба (ГМШ) контр-адмирал А.А.Вирениус .

К 17 февраля 1899 года завод завершил разработку проекта и заказал первые партии материалов и изделий, после чего счёл возможным начать, наконец, отсчёт контрактного срока постройки броненосца, предполагая, что за 30-40 дней Морское министерство успеет дать необходимые ответы и разъяснения, возникшие у строителей после заседания МТК 12 января. Однако и через 2,5 месяца МТК продолжал хранить молчание, и 13 мая завод вполне обоснованно заявил о своём праве перенести срок начала работ до времени получения ответа. Ответы были получены лишь 26 мая, хотя строительство фактически началось всё же несколько раньше— 6 мая 1899 года, когда на стапель положили первый лист горизонтального киля (естественно, необходимые материалы были к тому времени уже получены, изготовили и вспомогательные приспособления). Официальная же закладка состоялась 26 июня.

Спуск на воду, состоявшийся 10 февраля 1901 года, не был особо торжественным. На броненосце даже не подняли русский флаг, мотивируя это тем, что пока он принадлежит фирме-строителю, а заказчик при серьёзном нарушении условий контракта может и отказаться от его приобретения. Запретили проводить и не принятый в русском флоте обряд крещения корабля. Достройку сильно тормозили постоянно обнаруживавшиеся в отливках машин трещины и прочие дефекты (например, были забракованы семь из восьми крышек цилиндров), из-за чего детали браковались, а также затягивание отправки во Францию пушек, изготавливавшихся в России на перегруженном заказами Обуховском заводе . Была забракована и партия бронеплит, изготовленных французским заводом Крезо, ну а всего из 12 партий корпусной брони было забраковано четыре, а из четырёх партий для башен, изготовленных заводом Сен-Шамон,— две: они не выдержали испытаний стрельбой.

Большую часть декабря 1902 года корабль провёл в доке, где завершались достроечные работы, а также была произведена повторная окраска подводной части корпуса. Ранее ради эксперимента часть днища была покрыта краской «Интернациональ», хотя на большей части применили уже широко применявшийся состав «Дабрис». Теперь же, убедившись, что после годичной достройки на плаву участки, покрытые «Интернационалем», не имеют никаких признаков обрастания или ржавчины (поверхности, покрашенные «Дабрисом», были поражены ржавчиной в виде плотных пузырей), решили в дальнейшем на кораблях отечественного флота использовать новую краску.

Русско-японская война

Начало войны

В ночь на 27 января 1904г. «Цесаревич», как и другие корабли эскадры, стоявшие на внешнем рейде, находился в состоянии «полубоевой готовности». С одной стороны, орудия противоминных калибров были заряжены и у них дежурила прислуга, а накануне трюмный механик П.А.Фёдоров лично обошёл корабль и проверил состояние систем обеспечения непотопляемости. С другой, противоторпедные сети даже на тех кораблях, на которых они были, поставлены не были (начальник эскадры вице-адмирал О.В.Старк запретил такую постановку), броненосец «Пересвет» производил ночную погрузку угля и был, естественно, ярко освещён (отложить погрузку также запретили). В море в качестве дозора были направлены два эсминца , однако действовали они по инструкциям мирного времени и по сути лишь облегчали японцам скрытный подход к эскадре. Обычно высылавшаяся в качестве дозора канонерка на этот раз почему-то отправлена не была.

Детали ночной атаки без объявления войны несколько расходятся даже в вахтенных журналах кораблей. По всей вероятности, первым заметил противника вахтенный начальник «Цесаревича» мичман К.П.Гильдебрант, немедленно объявивший тревогу. Комендоры 47-мм и 75-мм пушек немедленно открыли огонь, были зажжены прожекторы. Это, однако, уже не могло сорвать японскую атаку. Не успел поднявшийся на площадку левого борта командир броненосца капитан 1 ранга И.К.Григорович оценить обстановку, как раздался взрыв между кормовыми 305-мм и 152-мм башнями. Из-за быстро нараставшего крена мичман Ю.Г.Гадд, командовавший батареей 75-мм орудий левого борта, вынужден был приказать убрать орудия и задраить порты: из-за низкого расположения батареи порты при появлении крена довольно быстро входили в воду.

Вице-адмирал О.В.Старк долгое время не верил в нападение и даже пытался остановить стрельбу, подняв на «Петропавловске» луч прожектора вверх (это был установленный сигнал о прекращении огня). И только спустя примерно час после нападения, в 0.55 27 января, он отдал приказ крейсерам «Новик» и «Аскольд» преследовать вражеские миноносцы, но те, естественно, дожидаться погони не стали и благополучно скрылись.

По японским данным, в атаке участвовало 10 миноносцев , выпустивших за промежуток времени от 23.33 до 0.50 16 торпед. Проверить достоверность этих сведений невозможно; возможно, цифры были преуменьшены, чтобы скрыть низкую результативность атаки (в цели попало лишь три торпеды, причём все в самом начале атаки, все дальнейшие попытки торпедировать русские корабли оказывались безрезультатными). Так или иначе, а два самых сильных русских корабля— «Цесаревич» и «Ретвизан» , а также крейсер «Паллада» — получили существенные повреждения и на весьма долгий срок вышли из строя.

После взрыва торпеды крен «Цесаревича», несмотря на отданное командиром приказание затопить правые коридоры, быстро нарастал и достиг 18° (впоследствии проведённые расчёты показали, что при увеличении крена ещё на полградуса корабль опрокинулся бы). Быстро подвести пластырь было невозможно: мешал левый гребной вал и его кронштейн, в районе которых и произошёл взрыв. Отсеки же броненосца не имели штатных трубопроводов и клинкетов , и затопление осуществлялось весьма медленно с помощью пожарных шлангов, подключенных к клинкетам в машинных и котельных отделениях. Трюмный механик П.А.Фёдоров, правильно оценив обстановку, приказал затопить не три, как это допускалось штатной системой, а сразу девять отсеков. Он же совместно с трюмным старшиной Петруховым сумели подручными материалами заткнуть перепускную 229-мм трубу, через которую из-за повреждения клинкета вода поступала в трюм подбашенного отделения 152-мм башни. Вскоре после этого на корабле пропал свет: из-за крена вода попала в цилиндры приводов динамомашин. По пути П.А.Фёдоров остановил начатое по приказанию старшего офицера затопление погреба средней 152-мм башни (вероятно, старший офицер опасался пожара и детонации боезапаса, поскольку само по себе это затопление только вредило кораблю). Откачивать воду из полузатопленного отсека пришлось тоже с помощью пожарных шлангов. Крен постепенно начал уменьшаться.

Через неплотно задраенные полупортики противоминной артиллерии частично затопило кают-компанию, однако расположенное ниже румпельное отделение оказалось сухим. А вот рулевое отделение было полностью затоплено. Несший вахту дневальным в машинном отделении машинист Афиноген Жуков по сигналу тревоги успел добежать до своего боевого поста по сигналу отражения минной атаки и задраить дверь отсека, что предотвратило распространение воды в румпельное отделение, но сам его покинуть уже не смог и погиб (его тело смогли с помощью водолаза извлечь только 19 февраля).

Через 40 минут после попадания были подняты пары, и корабль смог дать ход и направиться во внутреннюю гавань для ремонта. Обходить эскадру пришлось со стороны моря, совместно с крейсером «Аскольд» отразив ещё одну атаку миноносцев . Руль не действовал, поэтому управлялись машинами, а вход в гавань прошли с помощью портовых катеров. В проходе сели на мель: корабль принял к тому времени около 2000 т воды, и осадка кормой возросла на 2,3м. Сняться с мели удалось только частично разгрузив кормовые отсеки, чего добились к часу дня.

Согласно рапорту командира, в результате торпедного попадания были затоплены рулевой отсек, минный с находившимися в нём провизионными помещениями, арсенал, лазарет с окружающими его помещениями и каютами (минной, электрической, водолазов, гальванёров), цейхгауз и кормовой отсек левого борта. Почти все эти помещения входили в состав бортового коридора, затопление которого и вызвало быстрое нарастание крена.

Продольная броневая противоторпедная переборка (впервые в русском флоте применённая именно на «Цесаревиче»), установленная в 3,6м от борта и выполненная заодно со скруглением бронепалубы, повреждений не получила, но остальные конструкции взрыва не выдержала. Разделявшая арсенал и рулевое отделение поперечная переборка была пробита у борта, а её водонепроницаемая дверь сорвана с задраек. Был разрушен и узел промежуточного соединения борта со скруглением бронепалубы, применённый вместо обычного скоса: его разрушило взрывом, из-за чего вода смогла подняться выше уровня бронепалубы. Центр же взрыва пришёлся между 31 и 37-м кормовыми шпангоутами близ начала дейдвудной трубы напротив помещения арсенала на глубине 2,74м ниже ватерлинии. 250-мм бронеплита несколько ослабила разрушающее действие взрыва и была вдавлена внутрь на глубину до 305мм. Борт ниже плиты на протяжении 11м и по высоте 7,3м был продавлен внутрь (общая площадь повреждений составила около 50 м², а стрелка прогиба достигала 1,22 м). Собственно пробоина (длиной 6,1 и высотой 5,3 м) имела площадь 18 м². Были разрушены восемь шпангоутов.

Сидя на мели, «Ретвизан» успел принять участие, правда, символическое, в последовавшем утром 40-минутном бое с главными силами японского флота. Впрочем, японцы быстро отошли, а сильно ослабленная русская эскадра преследовать его не имела ни возможности, ни желания. Всего при отражении минных атак, а также в утреннем бою с японскими главными силами броненосец израсходовал 17 152-мм, 33 75-мм и 107 47-мм снарядов. Впоследствии три унтер-офицера по настоянию П.А.Фёдорова были награждены Георгиевскими крестами (обычно нижних чинов на кораблях тогда награждали «по жребию», не особо вникая в реальную роль в том или ином событии). По поводу награждения офицеров П.А.Фёдоров 17 марта сделал в своём дневнике запись: «Как по трафарету на всех трёх кораблях: „Цесаревич", „Ретвизан", „Палладу" старшим офицерам— Станислава 2-й степени, старшим механикам— св. Анны 2-й степени, трюмным механикам— Станислава 3-й степени». О том же писал механику его прежний сослуживец и будущий адмирал В.К.Пилкин : «Наверное, и Вам было обидно видеть, насколько произвольно были распределены награды на „Цесаревиче". Чем при этом руководствовались— совершенно непонятно». Лишь после войны П.А.Фёдорова, чуть ли не по ходатайству всех офицеров, наградили-таки Георгиевским крестом .

Сражение в Жёлтом море

Близился срок ввода броненосца в строй; между тем, штатного командира на нём не было: после назначения И.К.Григоровича командиром порта эти обязанности исполнял старший офицер Д.П.Шумов , не подходивший для официального занятия должности командира корабля по формальным причинам (не выслужил положенный ценз). С.О.Макаров собирался поэтому назначить командиром «Цесаревича» своего флаг-офицера капитана 2 ранга М.П.Васильева, однако наместник адмирал Е.И.Алексеев предпочитал видеть на этой должности капитана 1 ранга А.А.Эбергарда . М.П.Васильев 31 марта погиб вместе с С.О.Макаровым на «Петропавловск» , а А.А.Эбергард был 12 апреля императорским указом назначен командиром, но в должность так и не вступил и вместе с наместником 22 апреля покинул Порт-Артур : Е.И.Алексеев считал, что тот более ему необходим в качестве штабного работника в Мукдене . В конце концов должность командира временно поручили капитану 1 ранга Н.М.Иванову.

10 июня эскадра под командованием контр-адмирала В.К.Витгефта , державшего флаг на «Цесаревиче», сделала попытку прорыва во Владивосток . После долгого выхода на внешний рейд и длительного следования за тралящим караваном (во время чего на «Цесаревиче» периодически возникали неполадки с рулём) русские корабли вышли на чистую воду и в 16.40 со скоростью 10 уз легли на курс зюйд-ост 20°. Около 18 ч были замечены главные силы японцев, а также отряды их лёгких сил, после чего русские развернулись и вернулись в Порт-Артур . Формальной причиной этого была крупная недостача на многих кораблях 152-мм и 75-мм орудий: первые наряду с главным калибром считались необходимыми в бою главных сил, вторые— для отражения ночных атак миноносцев . На обратном пути на японской мине подорвался броненосец «Севастополь», что задержало следующую попытку прорыва. А вот атаки японских миноносцев оказались абсолютно безуспешными.

С 25 июля японцы начали обстрел гавани из 120-мм пушек. От их огня всех сильней в то время пострадал «Ретвизан» , получивший подводную пробоину, которую к выходу толком заделать так и не успели. В «Цесаревич» попали два снаряда. Один угодил в бронепояс и вреда не причинил, второй же попал в адмиральскую рубку, убил телеграфиста и легко ранил флаг-офицера .

Вторую и, как оказалось, последнюю попытку прорыва эскадра предприняла 28 июля. В её составе на этот раз отсутствовал броненосный крейсер «Баян» , подорвавшийся 14 июля на мине и стоявший в доке на ремонте, однако все шесть эскадренных броненосцев были в строю и несли почти полный комплект артиллерии (несколько ранее снятых пушек установить на место не успели или не смогли). Выход на этот раз был назначен на 5 утра, а траление произведено более быстро. Сначала шли на 8 уз, опасаясь за прочность заплатки, установленной на пробоину «Ретвизана», потом увеличили ход до 10 уз, а с появлением противника— до 13 уз.

Первая фаза боя продолжалась с 12 ч до 14 ч 20 мин, начавшись на дистанции около 75 кабельтовых . С расстояния 45 каб открыли огонь и шестидюймовки. «Цесаревич» как флагман был главной целью японцев, однако большинство их залпов ложилось с недолётом. Хотя дистанция временами сокращалась до 36 каб, за эти два с лишним часа он получил лишь несколько не слишком существенных повреждений.

Первым в самом начале боя с большой дистанции попал 305-мм снаряд, пробивший борт и разорвавшийся при ударе о верхнюю палубу у барбета левой кормовой башни 152-мм орудий. Взрывом разрушен адмиральский буфет, осколочные ранения получили три человека, в том числе один в башне. Сама башня не пострадала. В своей книге Р.М.Мельников говорит о двух попаданиях 305-мм снарядов в этот район, однако в приводимом им же перечне повреждений, составленном офицерами «Цесаревича» в Циндао, отмечено только одно такое попадание; правда, там говорится и других попаданиях, не приведённых отдельно, но все они приходились в бронепояс и не вызывали повреждений, почему и были обойдены вниманием.

Другой снаряд, калибром не менее 203мм, попал в подушку правого станового якоря. Последний был потерян (по счастью, цепь оказалась перебита); осколки, влетевшие в помещение носовых 75-мм пушек, слегка повредили оба орудия. Вскоре в спардек с правого борта в районе 31-го шпангоута попал ещё один фугасный снаряд (152 или 203 мм), не причинивший особых повреждений.

Снаряд, попавший в броню в районе 30—32 шпангоутов, срикошетил вниз, под воду, где и взорвался напротив первого котельного отделения. Конструкции корпуса были деформированы, из-за чего открылась течь. Были затоплены два нижних коридора между 25—31 и 31—37 шпангоутами , а также два верхних между 23-8 и 28-33-м. Всего было принято 153 т воды, крен был не более 3°; его устранили открытием трубопроводов, соединяющих затопленные нижние отсеки с такими же противоположного борта, а также затоплением нижних коридоров в районе машинного отделения.

Осколки от снаряда, разорвавшегося в гинях топенантных стрел, вызвали детонацию четырёх ящиков 47-мм патронов на боевом грот-марсе. Был убит один и тяжело ранено два человека, а марс серьёзно повреждён. Грот-мачта, тем не менее, пострадала несильно.

В конце первой фазы крупный снаряд (254 или 305-мм) попал в крышу кормовой башни главного калибра. Его осколками был убито и ранено по одному человеку у кормового дальномера, ещё один погиб в самой башне: его убило отлетевшей гайкой. Броня крыши в результате взрыва отделилась от вертикальной брони и оказалась несколько загнута кверху. Механизмы башни не пострадали, но были выведены из строя элеваторы подачи 47-мм патронов на кормовой мостик. Любопытно, что кормовая башня в техническом плане больше пострадала при подготовке к бою: при смачивании палубы струя воды попала в амбразуру, из-за чего перегорел предохранитель цепи вертикальной наводки, и некоторое время пришлось использовать ручной привод. Во время боя возникали новые неполадки. Так, некоторое время правым зарядником пришлось работать только вручную, а под занавес первой фазы в контакты рамы замка попало сало смазки снарядов, из-за чего гальваническая цепь стрельбы вышла из строя, и стрелять пришлось, действуя трубками. Командовавший башней мичман А.Н.Сполатбог вёл огонь, корректируя огонь одного орудия по выстрелу другого; ему помогал флагманский минный офицер лейтенант Н.Н.Шрейбер, запрашивавший расстояния по телефону (во второй фазе ему пришлось вступить в командование башней, когда А.Н.Сполатбог, имевший и штурманскую подготовку, вынужден был заменить убитого старшего штурмана). Носовая башня в первой фазе боя имела множество осколочных попаданий, но ни одного прямого, и никаких повреждений не получила. Однако её стрельбу осложняла необходимость время от времени менять прислугу, привлекая людей из расчётов малокалиберных пушек: как выяснилось в ходе боя, вентиляция была совершенно недостаточной.

После того, как эскадры разошлись контркурсами, бой на некоторое время затих. Русская эскадра продолжала уходить на юго-восток, японцы шли следом и, имея превосходство в скорости на 1—2 узла, постепенно нагоняли. В начавшейся после сокращения дистанции второй фазе «Цесаревич» получил большее число попаданий, чем в первой фазе. Так, согласно упомянутому выше перечню повреждений, японцам удалось добиться попадания 305-мм снарядом в носовую башню, однако обошлось без повреждений (Р.М.Мельников говорит от двух 305-мм и нескольких 152-мм снарядах, попавших в башню). Однако из-за не связанной с попаданиями поломки кронштейна направляющего роульса у правого зарядного стола пришлось вести подачу боезапаса только левым столом, что существенно снизило и без того небольшую скорострельность. Продолжались технические проблемы и в кормовой башне. Из-за перегорания реостата вертикального наведения левого орудия пришлось перейти на его ручное наведение, а позже сгорел один из проводников горизонтальной наводки: осуществлять её в дальнейшем пришлось силами матросов. У левого зарядного стола со шкивов соскочил трос, и до исправления этого повреждения подачу пришлось осуществлять через правый стол.

Снаряд не менее 203мм пробил коечные сетки у левого трапа и осколками поразил корпусные конструкции и паровой катер. Ещё один крупный фугас разбил хлебопекарню. Два снаряда попало в кормовую трубу. Их осколки проникли в котельное отделение, ранили трёх человек и повредили один котёл и один из паропроводов, ведущий к свистку, однако быстро сориентировавшиеся в ситуации кочегарные квартирмейстеры Рожинцов и Лютый перекрыли клапан, и через 8—10 мин давление пара было полностью восстановлено. Осколками этих или других снарядов (бывали случаи разрывов над кораблём снарядов, отрикошетивших от воды) разбило один из двух дальномеров Барра и Струда и повредило напорную пожарную цистерну, вода из которой свободно гуляла по палубе. Более того, некоторое время насос в машинном отделении продолжал накачивать в неё воду, пока не был отдан приказ остановить его.

В списке повреждений были отмечены также попадания снарядов среднего калибра (120 или 152 мм) в палубу в носу и в один из иллюминаторов перед левой носовой башней среднего калибра, а также разрушение радиорубки 305-мм снарядом и попадание в рубку вахтенного начальника на кормовом мостике. Р.М.Мельников говорит ещё о 305-мм снаряде, попавшем в стык бронеплит пояса и вдавившем их внутрь, из-за чего затопило отсеки двойного дна, откуда вода начала проникать в правый погреб 152-мм снарядов; в списке повреждений этот снаряд явным образом не упоминается, хотя наличие попаданий в пояс, помимо единственного отдельно описанного (в первой фазе боя) там подтверждается.

Фатальными для всей русской эскадры (и для войны в целом) стали два 305-мм снаряда, попавших с короткими промежутками времени около 18 часов. Первый из них почти разрушил основание фок-мачты, повредил мостик и убил сидевшего в кресле на открытом мостике контр-адмирала В.К.Витгефта (после боя от него нашли одну лишь ногу) и стоявших здесь же флагманского штурмана лейтенанта Н.Н.Азарьева и младшего флаг-офицера мичмана Эллиса, а также трёх нижних чинов. Были ранены начальник штаба контр-адмирал Н.А.Матусевич (в сознание он пришёл только к ночи), старший флаг-офицер лейтенант М.А.Кедров и младший флаг-офицер мичман В.В.Кувшинников. Командир корабля капитан 1 ранга Н.М.Иванов был сбит с ног, но остался цел. Перейдя в боевую рубку, он не стал поднимать сигнал о гибели адмирала, чтобы предотвратить «сущий хаос», каковой имел место на эскадре при гибели адмирала С.О.Макарова ; вместо этого он начал поворот, чтобы сблизиться с японцами и увеличить эффективность русской артиллерии (наши комендоры не тренировались в ведении огня на больших расстояниях). В этот момент попал второй снаряд, смертельно ранивший старшего штурманского офицера лейтенанта С.В.Драгичевича-Никшича и причинивший раны всем остальным находящимся в рубке, за исключением лишь старшего минного офицера лейтенанта В.К.Пилкина , который попытался восстановить управление кораблём. Однако и рулевой привод, и проводка машинного телеграфа оказались выведены из строя, а попытки связаться с центральным постом также не увенчались успехом. Были перебиты все переговорные трубы, а телефонная связь действовала лишь с одним из машинных отделений.

Неуправляемый броненосец прорезал кильватерную колонну русских кораблей, едва не попав под таранный удар шедшего четвёртым «Пересвета» . Прочие корабли сначала пытались двигаться за флагманом, но, поняв, что он неуправляем, потеряли строй. Быстро поняли это и японцы, и вскоре бой прекратился. Попытавшийся таранить неприятеля «Ретвизан» под градом вражеских снарядов вынужден был отойти. Тем временем на «Цесаревиче» застопорили ход, спустили контр-адмиральский флаг и подняли сигнал «Адмирал передаёт командование». Младший флагман контр-адмирал князь П.П.Ухтомский , находящийся на «Пересвете», реально возглавить эскадру не смог (в какой-то мере это было вызвано тем, что броненосец потерял в бою обе стеньги, а сигнальные флаги, вывешивавшиеся на ограждении мостика, с других кораблей не замечали). В итоге эскадра вернулась в Порт-Артур, отразив после захода солнца атаки миноносцев.

Уже после того, как «Цесаревич» потерял управление, ему в верхнюю палубу юта попали два снаряда (152-мм и неустановленного калибра). Они пробили палубу, убили одного и ранили двух человек и повредили одно из 75-мм орудий, стоявших в кают-компании.

Сам «Цесаревич» за время боя выпустил 104 305-мм и 509 152-мм снарядов.

 После боя

«Цесаревич» не мог сразу последовать за остальными броненосцами эскадры: рулевое управление не действовало, связь с машинами тоже была частично потеряна. Принявший командование старший офицер капитан 2 ранга Д.П.Шумов отправил рулевого Лаврова в центральный пост пытаться исправить погнувшийся соединительный шток, а мичмана Д.И.Дарагана— на ют, чтобы обеспечить управление рулём с помощью румпель-талей , заведя их на кормовой шпиль (такой способ отрабатывался на учениях и был предназначен для случая, когда выйдут из строя два штатных рулевых привода— электрический и гидравлический). Только через 20—25 мин управление было частично восстановлено, однако направить корабль нужным курсом оказалось проблематично: его природная рыскливость усиливалась дифферентом на нос, ну а импровизированный рулевой привод действовал медленно. «Цесаревич» занял место в хвосте возвращавшейся в Порт-Артур эскадры, однако ночью, во время атак вражеских миноносцев , потерял её и отстал.

Посовещавшись с офицерами, Д.П.Шумов принял решение пытаться прорываться во Владивосток . Угля, несмотря на пробоину в одной из труб, должно было хватить, повреждения не повлияли существенно на боеспособность: все орудия главного и среднего калибра, а также большая часть противоминных пушек остались целы, машины работали исправно, в кормовой кочегарке был повреждён один котёл, но и он ремонтировался своими силами; имевшиеся пробоины были неопасны, и самым существенным повреждением оказался вывод из строя средств коммуникации и управления в боевой рубке. Часть неполадок удалось исправить ещё в море. Корабль повернул на юг, надеясь затеряться в море.

Ночью пришли в себя сначала капитан 1 ранга Н.М.Иванов, а затем и контр-адмирал Н.А.Матусевич . Они решили сначала зайти для ремонта и пополнения запасов в германский порт Циндао . Переубедить их Д.П.Шумов не смог, и 29 июля броненосец пришёл в порт. Первоначально немецкие власти дали шесть дней на приведение его в порядок для выхода в море, однако 2 августа неожиданно потребовали немедленно интернироваться, что по приказанию находившегося в немецком госпитале Н.А.Матусевича и было сделано.

 

После интернирования и сдачи германским властям замков от орудий и частей от машин, что исключало самовольный выход корабля в море, был начат его основательный, но уже неторопливый ремонт. Кроме того, офицеры по собственной инициативе занялись обобщением накопленного к этому времени боевого опыта, чтобы сообщить о нём готовящейся к выходу на Дальний Восток Второй Тихоокеанской эскадре. Первые выводы и рекомендации содержались уже в отправленной 10 августа на имя наместника Е.И.Алексеева контр-адмиралом Н.А.Матусевичем телеграмме, ну а подробный анализ был закончен к концу сентября (формально он был ответом на поступившее незадолго до этого предписание командующего флотом в Тихом океане Н.И.Скрыдлова описать действия эскадры и сделать выводы в материальном и организационном отношениях). Этот документ содержал множество полезных сведений и рекомендаций, основывавшихся на опыте боёв и наблюдении за действиями противника, однако своевременно учтены они были лишь в малой мере.